Пронизанные нотками ностальгической грусти и смешные до колик в животе, ненавязчиво поучительные и интригующе-пикантные, до мелочей правдивые и слегка приукрашенные… Всё это личные истории томичей, которыми вот уже два года подряд с чуткой осторожностью и огромной любовью к их рассказчикам наполняют свой «Чемодан историй» создатели уникального городского проекта…



О том, как литературный формат укоренился на сцене джаз-клуба, зачем им все эти истории и что ждет проект в новом сезоне, мы поговорили с авторами «Чемодана» Татьяной Репиной и Андреем Иноземцевым.

— Татьяна, Андрей, как родился проект «Искренне Ваш, Чемодан историй»?
Татьяна: Мне хотелось привезти сторителлинг в Томск, но только не в традиционном его формате, потому что это было бы повторением. Сама идея рассказывания историй друг другу лично для меня возникла не на пустом месте. В определенный момент, когда становишься старше, появляется мощнейший дефицит обычного человеческого теплого общения. Не профессионального, не тусовочного, а искреннего, душевного, про себя… Я поняла, что независимо от возраста человека всегда интересует, что съесть и с кем лечь. Он сам себе как личность тоже важен — с его событиями, человеческими историями, обладающими терапевтическим эффектом. С одной стороны, это возможность прожить свое прошлое заново: тут ты страдаешь-умираешь, но когда рассказываешь об этом по-другому — весело и смешно — то и переживаешь событие заново, совершенно в ином ключе. Эта же история может откликнуться в других, люди ассоциативно могут связать себя с ней. Тогда это цепляет и в это хочется возвращаться, хочется ловить темы и, может быть, самому переписать свое прошлое заново. Вот такая идея у меня и родилась, что я хочу с людьми говорить. Но я много лет не была в Томске: вроде бы и жила здесь, но более десяти лет моталась по командировкам. И за это время социум мой подрастворился, я потеряла круг общения. И тогда в моей жизни случилось знакомство с Владимиром Яковлевым (основатель медиахолдинга «КоммерсантЪ») и участие в его Международном проекте — фестивале «Возраст Счастья». Фестиваль познакомил меня с Людмилой Улицкой, которая рассказала, что находится в аналогичной ситуации. Я спросила, как ей все это дается. Она так на меня снизу посмотрела (она же маленького рос-точка) и сказала: «Дорогая, тебе ничего не остается, кроме как самостоятельно «надышать» это пространство». Я восприняла это как руководство к действию, стала оглядываться вокруг… И два года назад попросила одного своего знакомого представить меня Андрею, потому что я видела, как он работает и как общается с людьми.

Андрей: У каждого своя предыстория, своя жизнь, и мы к этому возрасту просто что-то уже поняли про себя — где-то больше, где-то меньше. Вся моя жизнь складывалась из «большого театра», это актерство я всегда чувствовал гораздо сильнее, чем другие. Когда я бросил все свои серьезные занятия — работу в нефтяном бизнесе с отличным заработком — и стал заниматься культурными, музыкальными проектами — тем, для чего был, как я чувствую, создан, то все мои программы, так или иначе, были связаны с театром. Все они состояли из диалога: историй и продолжительного общения с аудиторией. К моменту знакомства с Татьяной мне уже надоела только музыка, и я чувствовал желание «добавить литературы». Часто сказать можно намного больше, чем спеть. Я запустил проект «Читаем ВСЛУХ». И тогда же пришла Татьяна. Конечно, поначалу я присматривался, поскольку вообще ее не знал. Но в то же время я чувствовал, что этот формат — вообще литературные вечера в клубном пространстве — имеют большое будущее. 

— Как вы распределяете между собой роли? Кто предлагает темы, отбирает участников?
Андрей: Темы мы придумываем вместе, а распределение ролей как-то само сложилось. Мои — пре- и пост-продакшн и техника, а Татьяна — женщина, и ей ближе общение, поэтому я отвечаю за «картинку и звук» — в широком смысле, а она практически всегда работает с героями, за редким исключением. Да, плохой и хороший полицейский у нас тоже есть. Я — плохой. (Улыбается.)
Татьяна: У нас по-разному складывается. Были «Чемоданы», где все рассказчики приведены Андреем, или наоборот, мной. Андрей, конечно, цензор, и он может «зарубить» рассказчика и сказать жестко «нет», чего порой не могу сделать я.

— «Зарубить» с точки зрения темы или исполнения?
Андрей: Можно вообще с точки зрения человека. Порой во время выступления приходится ставить участника на место.
Татьяна: Я так не могу, конечно. «Мерзавец» — это он. (Улыбается.)
Андрей: I’m black and I’m proud («Я черный и я горжусь этим»), как говорится. (Смеется.)

— Темы-табу у «Чемодана» есть? Что никогда не прозвучит со сцены клуба?
Андрей: Не будут звучать пошлости. 
Татьяна: Да, однозначно. А когда мы позволили себе несколько «фривольный» формат, он сразу шел 18+, и мероприятие было закрытым. Мы специально просили не снимать и не фотографировать выступления рассказчиков. И там мы, конечно, оторвались, как могли!

— Мне нравится та химия, что происходит между вами на сцене. Есть ощущение, что это искренне… У вас есть любимая история из рассказанных? Вообще, люди легко соглашаются на участие?
Татьяна: Есть истории, которые и правда цепляют. Даже не столько истории, сколько человек. Я очень люблю наших рассказчиков. Вот есть участники, которые приходят легко — договариваемся, что-то корректируем, человек идет и просто развлекается, получает кайф от этого, а есть люди, за которыми нужно походить. Ты понимаешь, что человек хочет, что у него есть «скелет», с которым надо поработать. То, что он точно согласится, мы примерно понимаем заранее, это просто вопрос времени — люди хотят рассказывать истории, говорить о себе. И у каждого есть история на любую тему. Согласие на участие в «Чемодане» — это прежде всего доверие к нам с Андреем. Как правило, мы встречаемся с потенциальным рассказчиком, садимся разговаривать и... начинается кокетство или неуверенность в духе «Да я не знаю, мне нечего рассказать», и тогда я начинаю вспоминать свои истории. Где-то придумаю, привру… А кто-то сразу соглашается. Напишешь: «А не хотели бы вы выступить?», а там: «Ой, я так ждал, когда вы меня позовете». На самом деле хорошая история требует не особой драматургии и постановки, а определенной степени открытости. Не все к этому бывают готовы.
Андрей: У нас размыты границы между какими-то недоступными для всех сферами и обычной жизнью. Нет никого в городе, кого бы мы стеснялись или могли бы испугаться. Любой приходящий к нам — бывший или действующий артист, бизнесмен, губернатор и так далее — просто люди, персонажи на «чемоданной» сцене. 
Татьяна: Есть такой замечательный момент, когда выходит на сцену обычный томич — без регалий, без статусов — со своей маленькой историей, ничего не значащей для мира, но очень значимой для него. И когда он заикается, забывает слова, путается или, наоборот, начинает уходить в сторону — это работает. У артиста это работает скорее в минус, потому что он тогда плохой артист, а у рассказчика — в плюс, потому что он в этом искренен, совершенно натурален: видно, что он боится, губы дрожат, руки трясутся, он краснеет, бледнеет. Это очень греет аудиторию. Ты ему сопереживаешь, говоришь: «Он такой же, как я». 

 — Насколько я понимаю, Андрей свои чемоданы уже собрал, и переезд в Новосибирск — дело состоявшееся. Как вам обоим кажется, отсутствие одного из организаторов в Томске повлияет на проект?
Андрей: Триста километров — не расстояние. Дело ведь в том, что с интернетом стало совсем неважно, где ты находишься.
Татьяна: Я на машине мотаюсь по полторы тысячи километров. К паре «Чемоданов» готовилась в Черногории, а здесь Андрей технику организовал. Думаю, если бы мы друг друга не почувствовали, мы бы через годик закрылись. Поначалу так мы и говорили: «Ну, давай попробуем. Сколько протянем, столько и протянем». Сейчас уже не страшно. И отъезд его не страшен именно потому, что дело не в месте: где бы мы ни были, если мы там есть, значит и «Чемодан» там будет. Я не знаю, как ощущает Андрей, но он для меня совершенно родной человек: с полуслова, с полувзгляда. Мне кажется, он меня просчитывает и иногда идет «по краешку», но грань никогда не переступит. Я точно так же позволяю себе некоторые вещи и всякий раз смотрю на реакцию. Мы достаточно осторожны по отношению друг к другу — это правильные, редкостные отношения.
Андрей: Мы даже договорились с Татьяной, что поскольку у меня в Новосибирске будет много возможностей, перспектив, скорее «Чемодан» будет кочевать.

— Тогда расскажите, с чем вы идете в новый сезон, который начнется в сентябре?
Андрей: Честно говоря, я иду в третий сезон с чувством внутреннего раздрая. Сейчас я хорошо понимаю, что практически поставил точку здесь. Многое передумал, многое встало на свои места, многое объяснилось. Так всегда происходит, когда этап закончился, ты оглядываешься назад и понимаешь, что тебе надо идти дальше. Вот с этим я выхожу. Томск в ближайшее время перестанет быть для меня главным, и это мое основное ощущение сейчас. И на томский «Чемодан» это тоже будет распространяться — может, я в нем стану более лиричным.
Татьяна: Я смотрю на это по-другому, понимая, что Андрей уезжает отсюда, и перед ним открываются перс-пективы. Я Андрея воспринимаю как потрясающего друга, каких в моей жизни было немного. Несмотря на то, что я на сцене могу всех закружить, я не тусовщик, мне этого не надо, я — одиночка. Вышла: два притопа — и обратно в свою «нору», к мужу под бочок, к книжечкам и стишочкам. И мне больше ничего не надо. 
Андрей: В этом мы похожи. Я тоже выхожу на сцену именно с этим ощущением: я сейчас выйду, и нам всем будет очень хорошо, а потом я уйду обратно к себе. 

— Я была на последнем «Чемодане» ушедшего сезона, и у меня сложилось впечатление, будто к родным людям пришла. Спасибо вам огромное. Не знаю, как вы это делаете.
Татьяна: А это за два года наработалось. К нам приходят уже семьями, приводят своих друзей. Были у нас бабушки-пенсионерки, выступали. Так сначала боялись! А потом одна говорит: «Слушайте, я пришла, а они все обнимаются и всех обнимают и шампанским угощают». Это дорогого стоит!

Текст: Мария Новикова. Фото: Алексей Почеревный