Код Иконы

Артем Икона — интердисциплинарный художник, перформер, коллекционер артефактов. В его руках винтажные плащи, тренчи и рубашки становятся объемными холстами, обретая новую форму и концепцию.

Текст: Алина Руссу. Фото: Илья Мирный, Ольга Герасимова



С его искусством я знакома давно и явно помню первые впечатления о бренде. Все это — благодаря белой кожаной куртке из гардероба мужа, покрытой элементами из черной, красной и синей красок… Как же круто она выглядела! Но говорить лично с ее создателем мне довелось впервые.

О творческом пути, самобытном и аутентичном стиле. О том, чем вдохновляется и живет сейчас художник. О главных проектах и концепциях — в нашем интервью.

— Артем, не могу не спросить, почему «Икона»?
— Конкретного ответа на этот вопрос у меня нет. Когда я только начал заниматься модой, мы с друзьями хотели открыть собственный бренд одежды. Я предложил назвать его «Иконой» — круто, провокационно в каком-то смысле. Мы тогда отодвинули эту идею, но в моей голове она осталась. Уже позже пришел к тому, что хочу создавать искусство — и делать это под псевдонимом «Икона», раз уж он меня не отпускает. Тем более сразу напрашивается подходящая интерпретация — икона стиля.

— И здесь нет никакого духовного подтекста?
— Изначально не было, но сейчас — возможно. Я двигаюсь параллельно в двух аспектах жизни — творческом и духовном. И конечно, они переплетаются. Глобально в искусстве я задаюсь вопросами вечности: все проходит, все меняется, люди приходят и уходят, а что остается? Есть ли что-то неизменное, что никогда не рождалось и никогда не умрет? Так что теперь псевдоним отчасти затрагивает мой духовный путь — поиск вечного среди временного.

— Ты сказал, что начал заниматься модой, но до этого, наверное, по классике жанра работал в совершенно других сферах. Когда именно пришел в искусство? 
— Довольно поздно. На протяжении нескольких лет я занимался чем угодно, но только не своей природой. Была какая-то идея фикс о том, каким я должен быть и что должен делать (зарабатывать большие деньги, конечно). Поэтому побывал в разных ролях — от бариста до брокера по продаже готового бизнеса. Но каждый раз, приходя в новую специальность, понимал: я не на своем месте, тут мне плохо. Так довел себя до предела, когда уже ничего не хотелось — какое-то состояние существования.

— Как вышел из этого кризиса?
— Уехал на родину, чтобы перезагрузиться, переосмыслить происходящее. Там постепенно начал вспоминать, что приносило мне удовольствие в детстве. Когда я не думал о целях, результатах и просто кайфовал от процесса. В голову пришло два направления: одежда — я всегда любил аккуратно одеваться — и конструирование.
Сначала решил пойти работать в бутик одежды, собирать образы. Но достаточно быстро осознал, что так мой потенциал не раскрыть. Нужно создавать свой продукт — на стыке моды и искусства.

— Так появился твой первый арт-объект? Кстати, почему им стал именно плащ?
— Одежда для меня — объемная форма полотна для творчества. Плащ можно снять со стены, надеть, интегрировать в повседневные образы. Тем не менее он остается искусством. 



— Надеть? Насколько я помню, твои первые работы были выполнены из довольно грубых материалов.
— Да, создавая первые серии, я не ставил задачи сделать вещь носибельной. Я экспериментировал и старался вывести нужную форму. Тогда арт-объект в первую очередь побуждал зрителя на игру: у человека появлялся соблазн надеть вещь, которая кажется привычной. Но сделать это невозможно ввиду того, что для ее создания использованы материалы вроде штукатурки, гипса, древесного угля, соли и так далее.
Позже начал экспериментировать уже с более пластичными материалами, так появилась вторая серия плащей, рубашки, худи. И постепенно, исключительно эмпирическим методом, вывел свой узнаваемый стиль, который стоит на трех китах.

— Расскажешь о них?
— Первый — четкие формы, линии и геометричность. Второй — абстрактная форма живописи. И третий — элементы фольклора и урбанистики, которые я внедряю в композицию. 
Геометрия «зажимает» абстракцию и не дает ей преобладать — это символ своеобразного баланса, подобного тому, к которому мы все стремимся. Можно провести параллель с нашей жизнью — в мире хаоса и постоянных изменений мы пытаемся построить собственный устойчивый фундамент. Или найти его, например, в нашем культурном коде. К нему я обращаюсь, используя кружева или сетку-рабицу,— все это можно увидеть в новой серии работ. Теперь я иду к тому, чтобы снова делать что-то неносибельное. Хочется вернуться к экспериментам, углубиться в работу с фактурами.

— Интересно. Созидатели ведь часто обращаются к истокам своей деятельности, чтобы переосмыслить то, с чего начинали — это и твоя история?
— И да, и нет. Эволюция моего стиля происходит через наблюдение за своими же работами — это правда. Например, я интуитивно создал что-то, и потом благодаря этому произведению вдохновился на создание чего-то другого. На базе своих арт-объектов придумываю новые формы — работа идет как бы по спирали. Конечно, какие-то образы подсматриваю в природе, в городах и их фактурах. Этому я посвятил отдельный аккаунт — галерею коллекционных артефактов, которые нахожу в разных частях нашей страны.
Возвращаясь к вопросу — в искусстве у меня нет прогнозируемого вектора движения. Все, опять же, интуитивно. Сегодня могу уйти в новые эксперименты, а завтра вернуться к старым коллекциям, с которых начинался мой путь.

— Еще ты говорил, что возвращался на родину, чтобы найти себя. Речь же об Ангарске, правильно?
— Я там вырос, да. Но еще одним важным местом считаю Новосибирскую область — каждое лето детства я проводил там, в гостях у бабушки. Так что, можно сказать, у меня две родины.

— Так вот в чем дело!.. Объясню, что меня удивило: каждый раз, смотря на твои работы, я считывала в них явный сибирский код, но не могла до конца понять почему. А теперь все встало на свои места.
— Слушай, классное наблюдение. Недавно проходила ярмарка современного искусства PAF в «Севкабель Порту», и я получил возможность стать ее участником. Там также выставлялось объединение сибирских художников. Что любопытно — изучая их стенд, я увидел, что ребята тоже работают в эстетике хрупкости, временности. Эта красная нить будто бы проходила через все их искусство, как и через мое… Наверное, анализировать это сложно и бесполезно, но что-то общее у нас есть — это факт.

— Не думал приехать в Томск, вдохновиться?
— С удовольствием! У меня правда есть такая задача. Однажды я уже был в большом путешествии по стране — оно меня натолкнуло на мощные работы.
— Как раз вспомнила, что пару лет назад вы делали небольшой сюжет об экоарте при поддержке «Норникеля». Ты тогда писал, что это ключевое направление твоего искусства. А сейчас?
— Сейчас границы для меня все больше размываются. Может, это как у художников бывает: вот период кубизма, вот период сюрреализма... А может, у меня и нет этих четких периодов — все существует одновременно, в какой-то своей мультивселенной.
Об экоарте я тогда говорил, потому что работал с вторичными материалами — и я делаю это до сих пор. Те же самые плащи — не новые, а списанные, со склада МВД. Или краски — те, что остались со стройки. Так что нельзя сказать, что я ушел от экоарта. Эта тема зашита в фундамент моего искусства. Но и позиционировать творчество только так я не могу, потому что на эту базу наслаиваются новые крутые идеи.

— Например? 
— Лейтмотивом этого года стал фешен-арт. Это новое поколение портретов на холсте, где слепки одежды создают образ персонажа. У каждой работы есть свой характер, своя история, потому что в ее основе — реальная вещь, которую носил живой человек. Она была очевидцем разных событий и в конце концов превратилась в слепок истории. Первая серия получила название «Фешен Фэмили». 
Сейчас я углубляюсь в фешен-арт и вижу большую перспективу в коллаборациях с брендами. Пока еще ни один бренд не начал продавать картины со своей эстетикой, так что это может стать крутым прецедентом.



— Ты продолжишь выпускать арты в этом направлении?
— Да, как раз сейчас работаю над новой серией с явным сибирским кодом — «Олимпийка Адидас». Эта вещь — целый пласт нашей культуры, некий универсальный объект, который можно встретить в разных слоях общества. Мне интересно исследовать этот феномен. А следующую серию хочу посвятить эпохе 90-х, поностальгировать.

— Знаешь, картины для бренда «Икона» будто бы стали новой попыткой зафиксировать ускользающий момент. Ведь это что-то более долговечное, чем те же элементы одежды.
— И она утопична, потому что невозможна. С одной стороны, захват происходит, а с другой — он все равно мимолетен в рамках Вселенной.

— Эта мысль не губительна для тебя, как для творца?
— Я ведь не могу этим управлять. Человек всегда задавался вопросами: что останется после меня? В чем смысл моего существования? Пожалуй, самого смысла нет — и это трудно признать. Наверное, я постепенно принимаю этот факт. Мне даже интересно исследовать эту тему дальше — докопаться до истинной природы человека. До духа, сознания. До чего-то глубокого и неизменного.

— Как думаешь, есть ли в этой концепции какие-то идеальные условия для раскрытия творческого потенциала?
— Для меня они — прямо сейчас. Я даю это интервью из нашей мастерской в Кронштадте, здесь мы живем и работаем, периодически возвращаемся в квартиру в Сестрорецке. У нас с моей девушкой довольно кочевой образ жизни, где все сводится к одному дню. Мы не знаем, что будет завтра, и потому используем возможности и ресурсы, которые есть у нас сегодня.
Ум всегда будет искать лучшие условия, он всегда недоволен. Ему мало денег, времени, материалов… Но если заглянуть глубже — все уже устроено наилучшим для нас образом. Любые условия — то, что мне сейчас нужно. Это путь к глубинному доверию, когда понимаешь: нет хорошего или плохого — просто есть жизнь.

— А может современный художник, например, жить в башне из слоновой кости? Или время все-таки диктует свои правила?
— Скажу так: тут нет универсального рецепта. Время, конечно, подталкивает — стань активным, ищи возможности, будь в комьюнити... Но все зависит от природы человека. Кому-то это важно, а кто-то, наоборот, стремится развиваться только в своем темпе. 
Вот я отношусь, скорее, ко вторым. Мы не пытаемся искусственно создать какую-то среду для творчества, не ставим цели внедриться в творческую тусовку. Сейчас я верю, что нужно успокоиться и просто делать то, что ты можешь и хочешь. А все остальное само сложится наилучшим для тебя образом. В этом вопросе я — фаталист.