«Он мне дико нравится, так как пробудил забытые чувства восторга и преклонения перед музыкой», — говорит о герое этой публикации пианист Борис Березовский, чья феноменальная виртуозность является аксиомой для мирового музыкального сообщества.
Текст: Мария Новикова. Фото: Алексей Почеревный



Столь лестные оценки старшего коллеги, несомненно, весомый козырь в профессиональном портфолио французского пианиста Люки Дебарга, посетившего Томск в конце мая в рамках Международного музыкального фестиваля «Классическое лето», посвященного памяти Э. Денисова.

Впрочем, сам Дебарг в ходе очень доверительной беседы с представителями томских СМИ, подчеркивает, что у каждого исполнителя свой путь и подход к работе, поэтому к комментариям коллег (а среди них, конечно, есть и те, кто считает его манеру работы «неприемлемой» и «даже опасной») он относится очень спокойно. 

Его вообще мало интересует любой шум вокруг своей персоны. Единственное, что важно — его собственное отношение к музыке. Он целиком и полностью принадлежит ей, глубоко увяз в ней и бесконечно влюблен в нее. В Люке подкупает многое — и то, каким неординарным и скрупулезным образом он работает над каждым произведением, — въедливо, до мелочей, изучая партитуры, и то, как проживает он каждую ноту, и то, насколько смело-своенравно и неповерхностно каждое его исполнение. Не говоря уже о самой музыкальной карьере уникума-самоучки из Компьеня, начавшейся достаточно поздно — после 20 лет, но развивающейся столь стремительно.

Высокий худощавый интеллектуал, очарованный Рахманиновым и Прокофьевым (не в последнюю очередь как исполнителями), страстный поклонник композиторских талантов Метнера и Рославца, буквально за пару дней до вылета в Москву на конкурс он вдруг обнаружил свои русские корни. Тем интереснее, что успех Дебарга произошел именно в России. XV Международный конкурс им. П. И. Чайковского в 2015 году «прогремел» как никогда раньше — не только громкими именами жюри, но и невероятно ярким составом конкурсантов, уровень исполнительского мастерства которых был, пожалуй, самым высоким за последнее время. Именно там взошла звезда Люки Дебарга, так в итоге и не ставшего главным призером конкурса, но которого сразу окрестили любимцем публики. К тому же француз стал единственным артистом, удостоенным премии Ассоциации музыкальных критиков Москвы за «уникальное дарование, творческую свободу и красоту музыкальных трактовок».
Конкурс Чайковского, по признанию пианиста, для него является легендарным, прежде всего благодаря его участникам (и речь идет не обязательно о победителях). Он отмечает сам дух музыкального соревнования, царящее на нем неподдельно искреннее отношение к музыке, которое как нельзя лучше характеризует и сочинения самого Чайковского… «Это конкурс, где музыка одерживает триумфальную победу над всем остальным», — резюмирует Люка.

Впрочем, тогда, четыре года назад, не все попали под чары исполнительской манеры французского самородка, и если российский состав жюри полюбил его практически в одночасье и всячески поддерживал своими оценками, то некоторые европейцы в лице, например, соотечественника Мишеля Бероффа таких восторгов не разделили. Дебарга упрекали в непрофессионализме, неточности. Не поддалась «дебаргомании» и часть музыкального сообщества на его родине. 
«Во мне это, конечно, вызывает горькие чувства, — поделился с томскими журналистами пианист, — потому что после конкурса лица, имеющие вес в музыкальных кругах во Франции, пытались оспорить мой результат. Они просто решили, что я занял не свое место. Мой первый действительно большой концерт в Париже состоялся лишь спустя два года после конкурса. И даже по сей день имеются некоторые сложности. Ко всем этим людям — академикам и критикам, которые считают, что им известно, как именно нужно играть то или иное произведение, у меня настороженное отношение. Потому что, на мой взгляд, единственный путь приблизиться к тому, чего хотел композитор, — это изучать ноты и документы, относящиеся к автору. Но не думаю, что сегодня кто-либо может знать, как «правильно» играть Баха или как «правильно» играть Шопена и быть уверенным, что предложенная пианистом манера может быть плохой. На мой взгляд, это невероятное самомнение. Хотя в целом ситуация поменялась в лучшую сторону: публика идет на концерты, и их организаторы, а также критики вынуждены признаться себе в том, что предлагаемое мною работает». 

А предлагает Дебарг многое: от популярной классики в своем свежем прочтении до редко исполняемых или вовсе неизвестных широкой публике произведений — и всё это с тем невероятно трепетным отношением к музыке, которое и подкупает его зрителя. В основном программы включают фортепианные концерты, сольную и камерную музыку. Но иногда случается и джазовая импровизация, и даже знакомство публики с его собственными сочинениями.

Кстати, к творчеству Э. Денисова и современной музыке французский пианист относится довольно сложно: «В том, что касается экспериментов XX века, в плане музыкального языка я держу некоторую дистанцию. Если честно, я не понимаю, почему сегодня кто-то продолжает писать атональную музыку. Впрочем, всё же есть вещи, которые я нахожу занимательными, которые пробуждают мой интерес даже к достаточно радикальным композиторам. Но… мы слишком часто путаем стиль и язык музыки. Для меня очевидно, что музыка — это именно язык». 

Как молодой современный человек Люка слушает многое, в том числе и поп, и рок. Ему интересны аранжировки, он отмечает идеалистический подход современных исполнителей к «саунду» и качеству записи. Ему очень интересен прогрессивный рок — Pink Floyd, Genesis, Yes — из-за попыток выйти за рамки, экспериментировать. Но для собственного творчества он выбирает классику. «У меня есть несколько причин, по которым я отдаю явное предпочтение классике, но самая главная — свобода. Многие люди думают, что классика очень академична. На самом же деле, она очень гибкая, это самая свободная музыка — в ней нет «бита», который бы ее ограничивал. В классической музыке время может двигаться вне рамок — в одной только части симфонии происходит столько всего!.. В то время, как поп- и рок-исполнители зачастую «зажаты» в 4—5-минутный формат, который не оставляет им шанса сказать о большем». 

Кроме музыки его занимает «литература, кино и еще много всего другого» (эту фразу Люка произносит на чистейшем русском — прим. авт.). Проблема только в том, что ему совершенно не хватает времени сделать, прочитать или же написать всё то, что хотелось бы.

Не совершенный, но живой, не признающий традиций исполнения и «гнета» академизма, Дебарг совершенно не боится разрушать стереотипы. Для него права только музыка, которую он интерпретирует так, как чувствует, — здесь и сейчас. Может, в этом и есть его секрет — в той человечности, эмоциональности и искренности, с которой он живет сам и благодаря которой оживляет классику.