После паузы в два с половиной года в Томской драме появился главный режиссер. Им стал 31-летний Олег Молитвин, выпускник Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства. В прошлом году он поставил на сцене театра спектакль «Паразиты», недавно выпустил «Безымянную звезду», а теперь репетирует
«Недоросля» Фонвизина.  



Мы решили познакомиться с новым главрежем поближе и узнать, почему он перебрался в Томск и чего теперь ждать от драматического театра. 

—  Олег, почему вас заинтересовала режиссура? Сначала вы учились на художника…
— По первому образованию я учитель изобразительного искусства, но не работал им ни дня. Когда учился, то ребята из института позвали меня в народный театр, и однажды я обнаружил, что провожу там все свободное время. Влюбившись в театр и решив связать с ним свою жизнь, я только потом понял, что меня всегда интересовало именно это искусство, но я боялся об этом даже подумать. Театр казался мне чем-то далеким, недосягаемым, как космос… 

— Вы поступили на курс Анатолия Праудина. Хотели учиться именно у этого мастера?
— Признаться, я вообще не собирался быть режиссером, меня привлекала профессия артиста (теперь не перестаю радоваться, что им не стал). Сдавал экзамены по всем направлениям — артист, артист театра кукол, режиссер. Считал, лишняя проверка себя пойдет на пользу. Кто такой Праудин, тогда даже не знал. На экзамене мне выпал счастливый билет — «Женитьба», ее я знал хорошо, поскольку играл в спектакле по этой пьесе. В итоге прошел все туры. Поздним вечером абитуриенты сидели в коридоре, волновались и ждали результатов. Кто узнавал, что поступил, начинал прыгать от радости, а мне стало страшно. Понял, что теперь-то только все и начинается. Это во время экзаменов было весело — театральная академия, дворики полны людей, кто-то поет, кто-то танцует, звучат стихи Бродского... а теперь придется работать.
Учиться у Праудина было непросто — он суров, у него армейский подход к работе, нас звал только по фамилиям. Эйфория от поступления, когда я шел по вестибюлю метро и думал: «Я — король, я выдержал экзамены!», быстро прошла. Нервное ощущение внутренней тряски отпустило только к V курсу. Первые 4 года мне казалось, что я ниже плинтуса цокольного этажа. Зато когда начались первые самостоятельные работы за пределами института, понял, что поговорка «Тяжело в учении, легко в бою» — это не пустые слова. 

— Какой театр вас сегодня привлекает? 
— Авторский, режиссерский… Мне близки работы Жолдака, Тальхаймера, Могучего, Богомолова. Предпочитаю скорее театр концептуальный, интеллектуальный, чем рассчитанный на эмоции. Хотя сам скорее ставлю спектакли, которые воспринимаются сердцем, а не головой. Так бывает — художник восхищается импрессионистами, но сам пишет в реалистическом ключе.

— Как вы оказались в Томске и стали главным режиссером театра драмы?
— Все началось несколько лет назад. Люблю Сибирь, работал в Омске, искал, с какими еще театрами в том крае возможно творческое сотрудничество и выслал свое резюме в томскую Драму. Директор ответил, что театр без главного режиссера и спросил, не хочу ли я им стать. Это было неожиданно — я еще не видел театра, с ним не работал, да и меня в Томске никто не знал. Решили, начнем с того, что я приеду на постановку. Речь сразу зашла о современной драматургии, в итоге в 2018 году я выпустил в Томске спектакль «Паразиты». Разговор о возможности стать главным режиссером театра продолжился. От первой работы в Драме у меня остались приятные впечатления — в театре творческая атмосфера, с артистами сложились хорошие отношения. Это самое главное. Бывает, театр высокого уровня, с огромными возможностями, но там невозможно находиться, он наполнен энергией, с которой я не совпадаю. А в Томске комфортно, и конечно, мне захотелось здесь работать. 

— Какое у вас в целом ощущение от Драмы, что бы хотелось поменять?
— Заметил некоторые проблемы в репертуаре. У нас же главный театр области, значит, надо найти баланс, позволяющий привлечь в театр максимально широкую аудиторию. В репертуаре бывают две крайности: элитарные, странные работы, интересные для утонченных интеллектуалов, но чуждые обычным зрителям, и театр на потребу, примитивные спектакли. В Драме хватает и тех, и других. А сцена с залом на 750 мест — это же рупор области, с нее должны звучать качественные и проверенные тексты. Мне хочется повысить уровень драматургии, обратиться к классике. С этим связан и выбор пьес — в январе была премьера «Безымянной звезды» Михаила Себастьяна, считаю, это уже почти классика. В апреле выпускаю «Недоросля» Дениса Фонвизина, летом — «Пьяных» Ивана Вырыпаева. Такая окольцовка: одно из первых произведений на русском, ставшее классикой, и одно из последних. 

— Каким вы видите идеального артиста?
— Мне важно, когда артист чувствует сцену. Не площадку, а то, что происходит в определенном эпизоде, градус сцены, атмосферу своего героя и вокруг него. И человек, как хамелеон, выбирает из своей палитры выразительных средств нужную краску — такой артист-интуит. С ним, хотя и сложнее, но интереснее работать, как и с актерами думающими. Они тебя провоцируют постоянными вопросами, зато заставляют быть максимально точным и обоснованным во всех идеях и предложениях. 

— Чем занимаетесь в то время, что не поглощает театр? Что вас интересует? 
— Многое! Видите, у меня труба лежит? Учусь сам на ней играть. Она была задействована в моем спектакле, артист уронил ее раз 5, и уже нехорошо было возвращать ее человеку, у которого мы ее одалживали. Тогда я эту трубу купил, она пару лет лежала у меня дома. Починил, решил, инструмент всего с тремя кнопками, сейчас быстро освою. Но все не так легко, да и времени нет, очень редко удается поиграть, в основном вечерами после репетиций. 

— Что делаете в Томске, когда не музицируете?
— Стремлюсь почувствовать людей, пульс местной жизни, ее атмосферу. Не хочу жить здесь как в чужом городе и видеть только свою квартиру и театр. Нет, я так устроен, что люблю впитывать в себя жизнь. Смотрю, как живет город, в свободное время заглядываю в спортзал…

— Чего вам не хватает в Томске?
— Он похож на мой родной Петербург, вероятно, поэтому мне здесь всего хватает. Либо просто нет лишнего времени, чтобы заметить иное. 

— 7 апреля в Драме премьера «Недоросля» Фонвизина. Почему решили поставить это произведение?
— Перечитал его недавно и поразился совсем другому восприятию по сравнению со школой. Получил безумное удовольствие: мне было интересно, смешно, текст не казался архаичным. Главная тема «Недоросля» — инфантилизм, стремление идти за инстинктами, а не развиваться культурно. Речь же не о том, что человек не знает грамоты, он невежественен душой. И технический прогресс этого совершенно не изменил, напротив, эгоизм, нежелание взрослеть усилилось. Если герой Фонвизина говорил: «Не хочу учиться — хочу жениться!», то современные недоросли и этого не хотят, они хотят отрываться. Для меня это живая история про нас сегодняшних. 

— На афише написано «трагифарс». Почему такое определение? 
— С одной стороны, это не комедия, а именно фарс — люди с говорящими фамилиями, абсурднейшие ситуации, диалоги. Определение «траги» появилось потому, что посмотреть спектакль, посмеяться и разойтись не получится. Зрителям будет о чем подумать. Ситуация в финале страшная — всему дому Простаковой приходит конец. Имение забрали, сын отказался от матери, а для нее это трагедия, ведь любовь к сыну — главное в ее жизни. Для меня в «Недоросле» нет хороших и плохих героев. Но есть больные — любовь матери становится патологией, она идет ребенку во вред. Это очень актуально. Сегодня любят говорить, мол, перевелись настоящие мужчины! Одна из причин такого положения — нездоровая родительская любовь, переходящая в разрушительную силу. 

— Текст «Недоросля» немаленький. Вы его сокращали?
— Да, убраны откровенно морализаторские речи, которые любили во времена Фонвизина. Сейчас они везде вокруг нас, просто нет спасения от текстов о том, как жить. В театре такие вещи не работают. Мне кажется, мы все уже немного влюбились в «Недоросля», хотя артисты, конечно, переживают, что учить текст непросто. У него такие выражения есть, язык сломаешь, но в целом он очень живой и смешной — смех звучит у нас на репетициях часто. 

— Какие у Драмы ближайшие планы?
— Безусловно, для хорошей работы театрального организма он должен питаться разной едой, так что не собираюсь быть монополистом: мы ведем переговоры с Филиппом Григорьяном, с Петром Шерешевским. Хотя у всех насыщенные рабочие графики, мы ищем варианты. В августе рассчитываю выпустить «Пьяных» Вырыпаева. А дальше нас ждет Дюрренматт.